Шлюхи - Страница 20

Но только он вырвался из объятий фантомов — понял вдруг отчетливо, что ненасытная алчность тех призраков не может быть напитана никогда, и они, вполне вероятно, прорвут границу, отделяющую реальность от их прибежища. Значит, надо было немедленно спасать верховный смысл жизни, важнейшее сокровище. А поскольку Никита Кожемяка считал, что в его каморе никаких сокровищ находиться не может, он наскоро продрал гребенкой спутавшиеся волосы, схватил куртку и помчался сквозь тьму туда, где, по его мнению, укрывалась главная ценность существования. Он мчался сквозь темное время (или временную тьму?), налетая порой на неторопливых прохожих, мелькали фонари и светофоры, а сердце билось отчаянно, словно все еще находилось во власти кошмарных снов. Но вот и дом. Минуя лифт, Никита взбежал по пяти лестничным маршам. Надавил на кнопку звонка. Тишина. Он позвонил еще раз, приложился ухом к двери — убийственное безмолвие, а не знакомые шаги, было ответом его тревоге.

Акт II

Знаменитый литературный критик Алла Медная сидела на своем любимом полосатом диване и совсем уж собиралась взяться за рукопись, валявшуюся рядом. Она даже успела прочесть: «Никита Кожемяка МУДРАЯ ДЕВА»… Но тут соловьиной трелью залился телефон. На табло аппарата высветился номер — звонила Антонина Архангельская. Снимая трубку, Алла уже предвкушала, как задушевным рассказом о Мексике сейчас прикончит эту узколобую бездарную выскочку. Но Антонина не стала дожидаться ее вальяжного «кто со мной говорит»; Алла только подносила трубку к уху, а Антонина уже кричала насмерть перепуганным голосом:

— Алла! Алла! Они взялись за оружие! Они идут на телецентр!

— Кто они?! — поддавшись натуральной взволнованности Антонины, занервничала Алла.

— Ну они! Народ! В смысле, патриоты!.. То есть фашисты! Они кричат, что им нужны русские лица на телеэкране, что наш президент — ставленник Соединенных Штатов, что они не хотят дохнуть в нищете!..

— Что ты повторяешь всякую крамолу! Все это я тысячу раз слышала. Это точно, что…

— Точно?! Они захватили мэрию! Теперь они там, у здания парламента, формируют отряды, садятся в машины и направляются к телецентру!

Ноздри у Аллы затрепетали. Она вмиг поняла, что пришел ее час, и она до скончания дней будет проклинать себя, если не подхватит тотчас оброненное судьбой сокровище. Она сознавала, что от нее требуются какие-то четкие немедленные действия… Но какие?!

— Хорошо, я позвоню тебе позже, — оборвала Алла разговор.

Она принялась обзванивать всех своих знакомых. Однако эти беседы не наталкивали ее ни на какую полезную мысль. Линочка Арьешвили то ли в самом деле ничего не знала, то ли по каким-то соображениям прикинулась несведущей. Дина Оскотскодворская повторила все то, что Алла уже слышала от Антонины Архангельской, присовокупив лишь кое-какие частности. Телефоны замглавного, Нинкина и Милкина просто не отвечали. Ах, как жаль, что никому не давал своего домашнего телефона Имярек Имярекович! «Там все происходит, а я здесь, — раскидывала жаркими мозгами Алла. — Все происходит на баррикадах, а я…» Тут она вскочила с дивана, распахнула дверь и закричала мужу:

— Геня! Одевайся! Мы идем на баррикады! Быстро!

Но Евгений Глебович не воодушевился революционной запальчивостью супруги.

— А как же Славик?.. Он только уснул…

— Славик пусть спит. А мы уходим! Мы должны показать им, что мы есть! Алла кинулась собираться.

— Но, Аллочка! Куда так торопиться?..

Взгляд жены заставил Евгения Глебовича прерваться.

— Но, Аллочка!.. Хорошо. Я согласен. Но посмотри, в каком я виде. Там же люди. Двадцать секунд! Я сейчас! Сейчас! — пропел Евгений Глебович, уносясь в спальную.

Времени не было, ибо ничего нет скоротечнее, эфемернее случая. Сплюнув от злости себе под ноги, Алла выбежала вон.

А Евгений Глебович, подбежав к туалетному столику, схватил баночку самого быстро впитывающегося крема, набросал его на лицо и быстро-быстро принялся втирать в кожу, беспрестанно повторяя: «Сейчас! Сейчас, Аллочка! Еще одну секундочку!» Затем он по-быстрому уложил волосы в мало-мальски пристойную прическу, сбрызнул их лаком. Еще Евгений Глебович успел окропить себя высококачественным одеколоном.

— Уже, уже, Аллочка! — возгласил, выбегая из спальни, Евгений Глебович.

Аллы нигде не было. Супруг облегченно вздохнул, да вдруг представил, какое возмездие может ждать его за ослушание, — повесив голову он поплелся одеваться. Заглянул к Славику. Тот спал, но какие-то мучительные видения наделяли беспокойством его сон, он даже вскрикивал подчас. Детское личико, которое во сне становится подобным ангельскому лику, вконец растрогало Евгения Глебовича — он поцеловал спящего сына и тогда отправился на поиски Аллы.

Тем временем Алла Медная уже бежала плохо освещенными улицами к метро. Она ожидала, лишь выйдя во двор, повстречаться с разнузданными, свирепыми, мятежными толпами утратившего последние упования, ожесточившегося народа; Алла даже в целях самозащиты прихватила с собой баллончик нервно-паралитического газа. Тем не менее, против ее ожиданий, никакого буянства не проявляли встречные люди. Похоже было, они и не догадываются о нависшей над демократией опасности. «Ага, в метро! В метро все станет ясно, — думала Алла. — Там народ. А общественные настроения вернее распространяются при большей плотности публики». Но и в метро, как ни вглядывалась она в лица людей на эскалаторе, как ни всматривалась в глаза пассажиров в вагоне поезда — ничего в них не указывало на революционную лихорадку. Девушка напротив в бархатном плаще, с широкой песцовой горжеткой на плечах, жевала резинку и время от времени целовалась со своим кавалером, сидящим рядом. Мужчина в сером ратиновом пальто читал книжку. Алла взглянула на обложку — «Самоучитель по бухгалтерскому учету на предприятиях различных форм собственности». Она несколько успокоилась и уже начинала досадовать на малодушную истеричность своих товарок, снабдивших ее, видимо, завиральной информацией. Умиротворенность ночного метро утвердила ее в намерении стремить свой курс к телецентру.